700-летие со дня рождения преподобного Сергия Радонежского отмечает Русская Православная Церковь в 2014 году. Особую любовь к преподобному испытывают не только те, кто самой своей жизнью продолжают его путь — монахи, но и те, кто провели рядом с ним, в стенах Троице-Сергиевой лавры, несколько лет — и всё это время ощущали его поддержку. Об ответе преподобного Сергия Радонежского на одну студенческую молитву рассказывает выпускник Московской духовной академии секретарь Якутского епархиального управления иеромонах Никандр (Горбатюк).
Я никогда не терял уверенности, что преподобный всегда рядом и покровительствует не только монашествующим, находящимся на территории обители, но и учащим и учащимся московских духовных школ. Как бы громко ни звучало, в моей студенческой жизни не было дня, когда я бы не был у мощей преподобного Сергия Радонежского.
В отдельные дни приходилось себя буквально за волосы поднимать, напоминать себе, что это уже сложившаяся традиция, что она заложена не мной, а поколениями моих предшественников — десятилетия, а может быть, и столетия назад.
Иногда после завтрака с вереницей других студентов идёшь в Троицкий собор. В пасмурные, дождливые дни — откладываешь, идёшь после обеда… Но даже если после обеда не успеваешь — хотя бы после ужина, перед закрытием храма, обязательно заходишь помолиться Преподобному.
Я мечтал поступить в Московскую духовную академию. Туда всегда был высокий конкурс, а в год моего поступления нас, поступающих из Ставропольской семинарии, было двое. Я был уверен, что обоих из одной семинарии не примут, и почему-то думал, что невезунчиком окажусь я. Но мечта моя была сильной, и всё время поступления я ежедневно ходил на братские молебны к преподобному Сергию.
Рано вставать — лично для меня особый «подвиг». Но в то время я об этом вообще не задумывался. Каждое утро молитва у мощей Игумена земли Русской была для меня своеобразным началом экзамена. Я верил, что, если поступлю, продолжу эту традицию — даже обещал Преподобному.
К сожалению, это обещание сдержать не смог, но уж по крайней мере, твёрдо определил для себя: хотя бы один раз в течение дня подойти к мощам Сергия Радонежского! Ни усталость, ни лень, ни болезнь не могли меня заставить отказаться от этого трёхсотметрового пути из Академии до Троицкого собора.
Всё сокровенное всегда изливалось из глубины сердца у раки преподобного — неудачи в учёбе, проблемы, нормальные для любого молодого студента… Когда-то молился за свою семью, оставшуюся на Кавказе, когда-то о друзьях, когда-то о самом себе…
Вспоминать об этих молитвах можно очень много, но я приведу только один пример явного участия святого Сергия в моей судьбе.
Когда зачитывался список поступивших, я, к своей радости, услышал свою фамилию. Мы, ставропольцы, поступили оба — на очное отделение. Моему счастью не было предела — я, наверное, даже на Пасху так не ликовал!
Но через пару дней я увидел эти списки своими глазами — и ликование сменилось недоумением. Я готовился поступать на церковно-практическое отделение. Туда надо было сдавать на выбор один из древних языков — латинский или греческий — и я ходил на филологический факультет Ставропольского университета, чтобы подтянуть более близкую мне латынь. И сдал этот сложный экзамен вполне успешно.
Так вот, подойдя к спискам поступивших, я увидел, что зачислен не на церковно-практическое отделение, а на библейское! Это очень сильное отделение со своей спецификой: там углублённо изучают древние языки, причем — и это было для меня самое страшное — одним из них был древнееврейский, которого я не знал. Совсем. И вообще, к библейскому отделению я был совершенно не готов.
Я направился к проректору, Михаилу Степановичу Иванову, с просьбой перевести меня туда, куда я и стремился в течение последних трёх лет обучения в семинарии. На своё обращение я получил ответ: «На церковно-практическом — перебор. Вас некуда посадить. Вы неплохо сдали экзамены, поэтому мы посчитали нужным отправить вас именно на библейское отделение!»
Я решил, что, видимо, такова воля Божья, и начал ходить на лекции.
Первый день, второй, третий… А надо сказать, студентов московских духовных школ довольно серьёзно готовят к поступлению и обучению в Академии: древние языки там преподаются не по одному году, как у нас (год латинский, год греческий), а по четыре. Многие, кто готовились к библейскому отделению, дополнительно занимались ивритом.
Иврит нам преподавал замечательный священник, отец Леонид Гриллихес, но я всё сильнее понимал, что это совсем не моё, я попал не на своё отделение. Я должен был учить язык с нуля, а в Академии на это просто нет времени — там уже продолжают образование, а не изучают азы.
Перспектива была абсолютно ясная: в ближайшую сессию меня отчислят за неуспеваемость. Я начал унывать — даже звонил домой и плакался то родным, то духовнику, то друзьям.
К кому идти в скорби студенту Московской духовной академии? Конечно, к Преподобному! С тяжёлым сердцем, ропща, пришёл к нему и взмолился: «Помоги, подкрепи, благослови, подскажи — как дальше поступить?»
После молитвы я вновь пошёл к проректору. Михаил Степанович — не только прекрасный профессор, но и администратор замечательный. Обычно он непреклонен в своих решениях. Я понимал: либо он все-таки согласится перевести меня на церковно-практическое отделение, либо я буду писать прошение об отчислении, как бы тяжело мне ни было.
Иначе как чудом я не могу объяснить, что в мой второй приход Михаил Степанович со мной побеседовал очень тепло и по-доброму и вынес вердикт: «С завтрашнего дня можете перейти на отделение, на которое поступали — церковно-практическое».
Я и сейчас верю, что смог учиться там, где хотел, и успешно закончить Московскую Духовную академию только по молитвам преподобного Сергия. В его Лавре я встретил друзей, с которыми общаюсь по сей день, хотя многие из них служат теперь в разных уголках не только России, но и всего мира.
Это были лучшие годы моей жизни — годы, которые мне Господь подарил через Своего угодника.
Записала Мария Сеньчукова, «Православие и мир»
