Первое, что по-доброму удивило в этом храме, – десятки ранцев и рюкзаков, сваленных в кучу в притворе. Второе, когда мы открыли дверь в сам храм, – десятки юных владельцев этих ранцев, стоящих и сидящих в церкви и внимательно слушающих чтение Евангелия на родном эстонском. Третье, наконец, удивление: после литургии оглашенных дети грустно поднялись, с завистью поглядывая на нескольких оставшихся, и тихо вышли.
Храм с традициями: церковь Пророка и Предтечи Господня Иоанна в Таллине, в районе Нымме. Построенный в начале 1920-х годов православными жителями Ревеля, он помог людям разных поколений прийти ко Христу и оставаться с Ним, несмотря на всевозможные невзгоды. Прихожанами были русские и эстонцы, беженцы из разоренной большевиками России и местные жители. В советское время храм дважды поджигали, но каждый раз, благодаря помощи из Псково-Печерского и Пюхтицкого монастырей, восстанавливали. 30 лет настоятелем здесь был священник Вячеслав Якобс – будущий владыка Корнилий вернулся сюда из ссылки. Благодаря ему приход познакомился с опытом духовной жизни Вологодского края, где несколько лет служил будущий митрополит и о котором у него остались самые добрые воспоминания. В этом же храме начинали свое служение многие эстонские священники, до своего прихода сюда ничего не знавшие ни о Христе, ни о Его Церкви. Зато сейчас эти батюшки говорят о Христе – и русским, и эстонцам. Сегодняшний настоятель храма – отец Фома Хирвоя – один из них.
Отец Фома рассказал об одной из веселых традиций прихода: четверо протоиереев, служащих сегодня в разных храмах Эстонии, в самом начале своего воцерковления, оказывается, сменяли друг друга на приходе Иоанна Предтечи в качестве… дворников. Такой эстонский православный ответ «ливерпульской четверке», наверное. Отец Фома рассказывает:
Честный и настойчивый поиск опытного дворника
– Открыл эту историю будущий отец Ювеналий в середине 1980-х годов. Через некоторое время нынешнего духовника таллинского Александро-Невского собора сменил я, затем эстафету подхватил отец Андрей, он сейчас настоятель в храме в честь иконы Богородицы «Всех скорбящих Радосте», а последним из нашей волшебной четверки стал отец Димитрий, установивший рекорд: он был больше десяти лет диаконом и совмещал службу с уборкой – очень по-диаконски, кстати.
– Как приходили ко Христу люди в то время?
– Обычно возвращение к Богу сопровождалось и сопровождается тяжелыми и долгими мировоззренческими поисками. Это я знаю и по себе, и по истории отца Ювеналия. Он крестился в России, много путешествовал, ездил автостопом. Кстати, я тоже много ездил автостопом, правда, еще до прихода в Церковь: у меня армейский друг жил во Владимире, и я несколько раз ездил к нему из Таллина – через Псков, Новгород, Москву, а потом через Питер. Много ездил по Латвии, но рекорд – это до Киева, это еще 1980-е годы. Что же касается тяжелых поисков, то, кажется, каждый из нашей «великой четверки» прошел через это непростое, но очень нужное, на мой взгляд, время. Все мы были некрещеные в детстве – мы как раз представители того, атеистического поколения: родители еще были крещены в детстве, но мы уже ничего о Христе не знали. Но духовную жажду ничем, кроме духовной пищи, не утолишь – вот мы и бросались на поиски источников. Не скажу, что они были чистыми: кто-то прошел через индуистскую мистику, кому-то досталось другое. Я, например, столкнулся с буддистскими текстами. Были в то время очень хорошие переводы на эстонский язык – вот я и читал их, служа в армии.
– Не побоялись испачкаться?
– Знаете, как опытный дворник, скажу: даже в том времени была огромная польза. Мы искали Бога честно. Полностью отдавая себе отчет, что без духовной жизни человек – не более чем биологическая особь. Мы убеждены теперь, проверили на практике, что Христос не оставляет без ответа именно честный поиск, вызванный тягой сердца к свету. Ответ будет обязательно. Твое дело – его принять и следовать ему. А те лужи, грязь, помойки, через которые тебе пришлось проползти в поисках Бога, Он же, Бог, и отмоет – вот в чем дело.
Вот, например, сижу я в национальной библиотеке Таллина, читаю буддистскую литературу, мучаюсь, страдаю. Сидеть приходилось допоздна, потому что такую литературу в то время на дом не выдавали. Читальный зал находился тогда в Вышгороде, за Домской церковью, там сейчас Художественный музей, по-моему. Закрывалась библиотека в шесть вечера, окна были открыты. Меня всего ломает, поиски смысла жизни и Бога, честное слово, нелегки. Так вот, в это самое время зазвонили колокола Александро-Невского собора, который в двух шагах от библиотеки, – наверное, перед началом вечерней службы. И я, ведомый этим, теперь уже точно знаю, небесным звоном, стал по вечерам заходить в храм. Сама атмосфера была, ну, как бы правильно сказать, долгожданным ответом на множество моих вопросов. Так постепенно я и стал христианином.
– Думаю, очень многое зависит и от тех людей, с кем человек встречается, пытаясь понять жизнь Церкви. От искренности христианства самих христиан.
– Господь послал мне чудесный дар: одним из главных моих учителей, наставников стал отец Владимир Залипский, замечательный таллинский пастырь, приведший к Христу очень многих людей. О нем требуется отдельный рассказ. Это был очень светлый человек. Есть слова отца Владимира: «Господь был очень тихий – о Христе сказано, что Он трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит (Ис. 42, 3; Мф. 12, 20). У Него необыкновенно бережное отношение к людям: тихое, кроткое, без всякого насилия, принуждения, запугивания, давления, требования. Ничего этого у Христа не было, и никогда этого не было у святых. У них было сильное влияние, но никогда они принудительно влиять не хотели. Наоборот, они все жили в себе, своей внутренней Божьей жизнью необыкновенной тишины и кротости, необыкновенного самоумаления – они видели, что они нищие перед Богом. И вот это-то и привлекало к ним – чем чище они были, тем громче, тем звонче звучала их душа. На это звучание люди тянулись, как цветы тянутся к солнцу, к свету. Это всё естественно бывает. Не нужно заставлять все живое тянуться к солнцу, оно само тянется, потому что солнце – это жизнь, и радость, и веселье. Точно так же и святые – это люди, жившие любовью, духом, радостью и весельем Божиим. Но это качество приобретено дорогой ценой, это не просто так». Мне кажется, эти слова очень важны для всех нас – будь то священников, будь то родителей, наставников.
«Обычная школа. Православная»
– Кстати, о наставничестве. Очень порадовало, что на литургии в храме было столько детей, человек 20–30. Кто стоит, кто сидит, а кто и молится – очень обнадеживающе. Откуда столько небезразличных православных детей в таллинском районе Нымме?
– Всех наших православных школьников храм не вместит одновременно – мы их по очереди приводим. Все собираются дважды в год – в октябре и в мае – на праздник апостола Иоанна Богослова, небесного покровителя школы. Если в прежние годы все ученики успевали быть на литургии в сам праздник, то сейчас требуется уже два дня, чтобы каждый школьник смог побывать на службе.
– Какая мощная у вас воскресная школа. Надо же!
– Обычная светская общеобразовательная школа имени апостола Иоанна Богослова. Это частная христианская школа. По крайней мере мы очень стараемся, чтобы Православие было не только очередной учебной дисциплиной, которую «надо изучать, чтобы не испортить аттестат», а предметом, который надо учить всю жизнь и самой жизнью. Православных детей здесь примерно 10% – эстонцев и русских. А православных учителей – примерно половина. Основателями школы были наши прихожане, и за несколько лет ее существования, слава Богу, никто не пожалел о ее появлении – ни школьники, ни учителя.
Знание – сила. Любовь – сильнее!
– Отец Фома, вопрос неудобный, наверное: как воспринимают Христа, Церковь ученики – с искренней радостью, отстраненно или агрессивно? Я почему спрашиваю: просто есть опыт общения с «как бы православными» школьниками, и этот опыт удручает. На уроке милые подростки повторяют заповеди блаженств, Декалог Моисея, что называется, «отскакивает от зубов» – батюшки улыбаются, матушки вытирают платочком глазки. А после уроков (сам видел, не вру) – кощунства подростков у Поклонного креста или у храма, воровство, мат-перемат и тому подобные вещи, от которых, при пристальном рассмотрении, кровь стынет: ничего себе «православные»! Воспитали, да.
Нет смысла воцерковлять детей, если родители далеки от Церкви
– Тема серьезная и обширная. Сначала давайте поговорим о том, как воспринимают разные дети Христа и Церковь. Младшие воспринимают веру с воодушевлением. Тут, конечно, очень многое зависит и от родителей. А родители, как вы понимаете, здесь очень разные: есть православные, есть лютеране, есть баптисты, а есть и вовсе неверующие. Больше всего на восприятие Христа влияет именно домашняя среда, и мы не хотим нарушать этот порядок каким-то давлением или принуждением. Ну, нет смысла воцерковлять детей, да к тому же, не дай Бог, насильно, если родители (дай Бог – пока!) далеки от Церкви. Это будет, во-первых, источником постоянного и ненужного конфликта, во-вторых, будет провоцировать двойственность, неискренность у детей.
– Оно нам надо?
– Нет уж. Мы даем детям и родителям возможность ощутить, что такое православное богослужение, попытаться понять его смысл, цель, направленность.
– А, теперь понятно, почему большая часть маленьких прихожан ушли после литургии оглашенных! Они просто не могут принимать участие в литургии верных, поскольку сами не православные. Но – с какими глазами многие из них слушали заповеди блаженств и Евангелие!
– Да, возглас «Оглашенные, изыдите!» у некоторых вызывает грусть. Видно, что им хотелось бы быть до конца на службе. Кто-то откровенно завидует, что их православные одноклассники могут причащаться, а они нет. Так что, надеюсь, искренних православных у нас прибавится.
– Вашей школе уже 6 лет?
– Да, и каждый год в первый класс идут новые ученики. Это говорит, на мой взгляд, о востребованности школы. Да, большую роль здесь играет качество преподавания, конечно. Но самое главное, по словам родителей, – это обстановка в школе. Доброжелательность и чувство того, что тебя здесь защитят, что тебя уважают и любят, не унизят. Сейчас это очень важно.
– Помню фильм Ролана Быкова «Чучело», снятый по повести Владимира Железникова. Доброжелательность и любовь важны всегда, а в детском коллективе вдвойне.
– Да, а еще есть фильм «Класс» режиссера Ильмара Раага – там как раз про то, к чему приводит их отсутствие. Страшный фильм, а реальность еще страшнее. В нашей школе, слава Богу, этого нет. Кроме того, педагогический коллектив сумел выстроить, что называется, правильную иерархию ценностей в гимназии.
– Что вы имеете в виду?
– Простое, казалось бы, правило: «Знание – сила», да? Никто этого и не думает отрицать, но мы убеждены, что знание не выше любви – вот этому мы пытаемся научить и себя, и, соответственно, учеников. Знание без любви может надмевать, а вот любовь назидает, говоря словами апостола Павла (1 Кор. 8, 1). В школе же каждую минуту какие-то конфликтные ситуации возникают – как их разрешить? С подавлением и унижением – или же попробовать разобраться по-семейному, по-доброму? Строгость ведь может быть и доброй, если в хорошей семье…
Приглашение к честному разговору
– Но вернемся к отношению людей к Церкви. Не видят ли ученики в Церкви надоедливый «довесок» к учебной программе?
– Нет, не думаю. Интерес, добрый интерес – это есть.
– Т.е. как что-то чуждое Православная Церковь уже не воспринимается?
– Нет. Может восприниматься как что-то неизвестное, но доброе неизвестное. Что можно и нужно понять, изучить. В отличие, кстати, от недавних поколений, которые к христианству относились не просто отстраненно, но даже агрессивно. Мы просто даем возможность честно посмотреть и определить для себя свое отношение к Христу и Его Церкви. Это ни в коем случае не приманка, не елейные заискивающие улыбки, лишь бы только человек соизволил зайти в храм, – нет! – это, повторюсь, приглашение к честному диалогу. А Церковь для ребят – что-то свое, знакомое. Молитва, кстати, тоже: каждый понедельник мы служим молебны в школе перед началом учебной недели. Кто хочет, приходит. Молебном и новый учебный год, конечно, открываем, это естественно. Так что мы, священники, – не инопланетяне для гимназистов. Подходят, спрашивают. Кто постарше, и поспорить могут – да пожалуйста, только рад.
Пустые кассеты и тяжелая наследственность
– Но, отец Фома, давайте признаем: радость малышей от общения с Церковью очень часто сменяется цинизмом подростков, насмешками, издевательствами. Примеры я приводил и привести могу. В чем причина таких печальных изменений? Как бороться с этим мраком?
Крещение, Православие – это работа всей жизни
– Ох. Давайте признаем и то, что воспитание зависит не только от самого процесса обучения, но и от генетики. Да, в Крещении, конечно, мы становимся Христовыми, своими Богу, но это не значит, что мы стерильны, что делать ничего больше не требуется. Тут как с наследственностью телесной: если у меня она слабая, скажем, я был хилым, болезненным, грипповал постоянно – рассчитывать на то, что мой ребенок будет здоров как бык, опрометчиво. То же и в жизни духовной: у нас что – такое духовное здоровье, которому позавидует апостол Павел, а преподобный Серафим всплеснет руками и убежит на свой камень в саровский лес? – Нет, к большому сожалению и нашему стыду, как христиан. Крещение, Православие – это работа всей жизни. Последствия грехов предков не освобождают христиан от трудов по избавлению от грехов собственных, точно так же, как не снимают с дворника ответственности кучи мусора, оставленные его предшественниками. Слушайте, работа дворником, оказывается, очень духовная – четыре настоятеля могут подтвердить!
Что же касается самого воспитания, то, как отец четверых сыновей, могу только сказать: каждая твоя ошибка даст о себе знать. Помните, преподобный Паисий Афонский сравнивал детей с пустыми кассетами: они записывают то, что видят и слышат. И не только это: они тщательно записывают то, как мы сами относимся к собственным словам и утверждениям, искренни ли мы, произнося их. Сами знаете, иногда дети испытывают нашу верность Евангелию всерьез – имеют место и «провокации», и капризы, и серьезные какие-то запросы. Вот тут всегда важно, как мы будем реагировать на них – по-христиански или нет. В любом случае ими будет сделан вывод, и помоги нам Христос, чтобы наша реакция на их запросы-провокации была евангельской!
Заразное, но очень христианское умение
– Строгость, непреклонность всегда важны?
– Смотря в чем. Маленький пример. Мы долгое время жили в очень стесненных обстоятельствах – впятером в маленькой комнате на приходе. Конечно, устаешь от шума и тесноты. Сын просил, буквально требовал, чтобы я разрешил ему погулять, это было после 12-ти часов ночи, и я видел, что с точки зрения поддержания отцовского авторитета разумно было бы не позволять ему этого. А тогда как раз я читал письма преподобного Паисия, речь шла об умении уступать. Я решил проверить на практике действенность совета старца и уступил. И через какое-то время вдруг с радостью и удивлением обнаружил, что и сын постепенно учится уступать. Не сразу, нет, но это будет обязательно. Я не читал ему нотации, не «воспитывал» его лекциями и не давил авторитетом – потом увидел, что он так же научился уступать младшему брату, маме по каким-то вопросам. Это очень радостно, поверьте. Так что излишняя строгость ни к чему. Помните: «Отцы, не раздражайте детей, чтобы они не унывали» (Кол. 3, 21)? По-эстонски это звучит так: «ärge riielge oma lastega», т.е. «не ругайте своих детей».
– Но это не значит уступать во всем любой глупости и быть тряпкой?
– Это значит: не раздражать детей, чтобы они не унывали. Мы разве желаем своим детям уныния? И старец Паисий говорит в своих письмах, что каждое новое поколение всё меньше слышит наши слова, но всё больше всматривается в наше поведение, в наши дела. И плоды увиденного совсем не обязательно будут стремительными, вероятнее всего, они будут через годы, а то и десятилетия. Но огорчаться, унывать не нужно: было бы семя посеяно, а всходы будут, когда Бог позволит.
– Но я по себе знаю: гораздо легче что-то сразу авторитарно запретить, рявкнуть – и плод сразу видно. Смирные деточки в галстучках и косыночках…
– Ну да, а лет через 5 вы сталкиваетесь ровно с тем же самым явлением, на которое рявкнули, причем возросшим и окрепшим. Не было такого?
– Так и есть. Не назовешь торжеством православной педагогики.
– Мне кажется, там, где можно уступить, стоит это сделать. Повторяю: речь не идет о вещах принципиальных. Есть границы, переступать которые не имеет права христианин, и научить соблюдать их мы можем только на собственном примере. А есть те вещи, которые помогут лучше воспринимать ответственность за свою свободу. Умение уступать – одна из них. И, научившись уступать в чем-то маленькому человеку, вы увидите способность уступать у человека взрослого – это парадокс, но это так. Как я понял, то же правило действует как в семье, так и на приходе. Не нужно «ломать» приход, если ты считаешь себя его отцом: вреда будет очень много.
– А что же нужно?
– Терпение и молитва. И постоянное памятование слов апостола: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4,16). Если мы сами – отец, мать, настоятель прихода – стремимся к святости не на словах, а в жизни, то это будет лучшей школой, лучшей гимназией для учеников любого возраста: от первоклашек до пенсионеров. Говорить умные, красивые слова можно с утра до вечера, но если они не более чем пустышка, то это отвращает.
Гаджеты, имже несть числа
– У вас четверо сыновей, младшему 12 лет. Чувствуется разница поколений?
– Очень! Если со старшими я был полон сил, то с молодым поколением, которое в «гаджетах» разбирается лучше, чем в литературе или музыке, я чувствую себя дедом старым. Раньше мы ходили в походы, на лыжах бегали, музыкой вовсю занимались, и, знаете, таких сильных искушений переходного возраста у нас не было. Как будет сейчас, не знаю. С другой стороны, большую надежду внушает то, что все мы постоянно причащаемся. Не может пройти Причастие бесследно, и я верю, что даже в самых тяжелых испытаниях, с которыми человек может столкнуться, он вспомнит о Христе, об отчем доме – он знает, что ему есть куда вернуться. Кроме того, у нас в семье отношения очень дружеские: поговорить можно всем, все имеют право голоса, совместно приходим к нужным выводам. Но, конечно, поколения различаются: если старшие сыновья вступили во взрослую жизнь без сильных потрясений, то младшего вполне может начать «корежить».
– Это у многих так. Казалось бы, растет доченька-цветочек, а потом превращается в кактусину какую-то!
– Не отчаивайтесь и не торопите события, пожалуйста. Настойчиво повторяю, и самому себе в первую очередь: терпение и молитва!
– Мы упомянули «гаджеты». Когда вижу детей, впившихся глазами в экраны, не могущих шагу ступить без мобильников, слышу их бессвязную отрывистую речь, которую и речью-то назвать нельзя – это просто набор фонем какой-то с постоянно повышающейся интонацией, – начинаю сильно грустить. Как вы справляетесь с «гаджетоманией»?
– Мы как раз говорили о необходимых границах, четких правилах, которые нарушать нельзя. Есть такие не только в жизни духовной, но и материальной. Мы видим вред, который наносит такая зависимость от телефонов, поэтому боремся с ней в меру своих сил. Если дома, в семье телефоны используются не больше часа, потом наступает время музыки, книг и прогулок, то в школе мы делаем так: мы разработали программу «Один день без экранов», которая подразумевает полный отказ от всех «гаджетов» всеми учениками один раз в неделю.
– Каковы результаты?
– Собираемся сделать не один день, а больше – уж очень нравится и взрослым, и самим гимназистам, которые вдруг обнаружили, что можно, оказывается, свои чувства выражать не, извините, «лайками», а улыбкой на собственной физиономии, причем умной.
– Отказ от телефонов и т.д. прошел гладко?
– Да. Правила есть правила. Самое главное из которых – выполняй их сам. Выполняем – как иначе?
Не кричите: «Всё пропало!»
– Похоже, это касается не только обращения с техникой.
– Да всего это касается. Слова родителя, священника, учителя не должны быть пустышкой.
– К проблеме ухода подростков «на страну далече» (Лк. 15,13): ходил ребенок в воскресную школу, сдавал зачеты, получали грамоты-дипломы, а достигнув определенного возраста, машет рукой и исчезает – не просто из храма, а из Церкви. Что делать? Кто виноват? – не прошу прощения за русские «проклятые вопросы».
Если у человека не сформировалась потребность в Боге, то мы можем только молиться об этом члене Церкви
– Если к подростковому возрасту у человека не сформировалась потребность в Боге, привычка обсудить те или иные трудности – от самых, казалось бы, смешных до самых важных – со священником, которому доверяешь, то мы можем только молиться об этом члене Церкви. Силой его возвращать – полная глупость, «танцевать» перед ним – глупость не лучше. Нет: только молитва, и молитва крепкая, настоящая. А кто виноват… Все мы виноваты – и родители, и приход, и священник, и сам ребенок: делами не подтвердили свою верность Христу. Ногами ходим в церковь, а от Церкви далеко – что удивляться, если подросток делает совершенно логичные выводы и поступает так, как поступает? Но – опять же: не надо махать рукой и кричать: «Всё пропало!» У Христа больше сил, чем мы думаем. Если хоть какое-то зернышко, например, размером с горчичное, мы все-таки, несмотря на все наши грехи, сумели посеять в сердце человека – дайте время ему и Богу разобраться с этим зерном. Спокойно, без паники, с молитвой – мне кажется, так будет вернее. И надо еще помнить, что духовный возраст часто может отличаться от возраста душевного и телесного. Бывает, человек всю жизнь ходит в храм, внешне – воплощение настоящего православного/православной, а духом-то он, скажем так, еще совсем маленький. А бывают дети, которые духом взрослые: мало что понимают в жизни, но на духовные вопросы лучше некоторых священников отвечают. Интересно, правда? И слава Богу!
С протоиереем Фомой Хирвоя беседовал Петр Давыдов,
