Отец Петр Коломейцев, декан факультета психологии Российского Православного Университета и клирик храма Косьмы и Дамиана в Шубине (г. Москва), непонаслышке знаком с проблемами людей с инвалидностью. Вот уже много лет он специализируется в области коррекционной педагогики и специальной психологии, является духовником Центра Равных Возможностей для детей-сирот «Вверх» и священником приюта для детей-сирот, пациентов РДКБ «Незнайка». Недавно вышла в свет его новая книга «Каждый ребенок особенный. Иллюзия дефекта», написанная им совместно с педагогом и психологом Кристель Манске, более 40 лет работающей с детьми, страдающими умственной отсталостью, синдромом Дауна, аутизмом и СДВГ.
— Отец Петр, каким Вы видите место особенных людей в Церкви?
— Апостол Павел пишет, что Церковь — тело Христово, а все мы — Его члены.
«Члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех более прилагаем попечения» (1 Кор. 12:22-23).
Он обращает наше внимание на те части тела, быть может, не очень презентабельные, о которых мы имеем не меньшее попечение. Это не означает, что особенный человек — не очень презентабельный член Церкви. Это означает, что он нуждается в особом попечении; и степень нашего попечения о нем говорит, насколько мы действительно являемся Церковью.
Можно сказать, что все, что мы делаем для особенного ребенка и особенного человека в Церкви, — это обоюдное служение: мы помогаем им стать людьми, занять место среди нас, а они помогают нам стать христианами. В этом смысле у них действительно есть какая-то особая миссия, какое-то свое служение, равное, может быть, даже миссии святых, страстотерпцев, страдальцев.
Порой мы в Церкви готовы объединяться с приятными для нас людьми по принципу «мы мне нравимся». По сути дела, это тот же эгоизм, только не индивидуальный, а коллективный. А вот ощутить свою сопричастность, свое единство с особенными людьми — это уже выход за рамки эгоизма, приближение к Богу.
Признавая особенных людей своими братьями с сестрами, мы получаем право называться детьми Божьими, потому что они — Его дети. И если они, дети Божьи, не стали нам братом и сестрой, то тогда кто нам Бог? Получается, отрекаясь от них, мы отрекаемся и от Отца Небесного. Поэтому мне кажется, что принятие или непринятие людей с инвалидностью — это, по сути, момент истины, показывающий, христиане ли мы и является ли Бог нашим Отцом.
— В чем Вы видите главные трудности для особенных людей в нашем обществе?
— Самое трудное — это неприятие окружающих. Недавно был скандал, когда сестру известной модели Натальи Водяновой, страдающую аутизмом и ДЦП, выгнали из кафе. Я много раз наблюдал подобную ситуацию в наших реабилитационных лагерях.
Однажды мы устроили лагерь для детей с нарушениями развития на той же спортивной базе, где отдыхали здоровые дети. Корпуса разные, а столовая общая. В какой-то момент родители обычных школьников стали требовать: «Вы своих детей, пожалуйста, в обеденное время сюда не водите. Вы что, сами не понимаете? Почему нормальные дети, родители которых заплатили деньги за путевки, должны смотреть на уродов?» Как мне нужно было отреагировать на эти слова? Я ответил так: «Вы знаете, мы ведь тоже смотрим на вас, а вы тоже уроды. Просто наши дети — физические уроды, а вы — моральные. Мы же не требуем, чтобы вас за это удалили из лагеря».
— А в Церкви ситуация похожая или все-таки другая?
— В Церкви ситуация немного лучше, потому что тут не прекращалась практика попечения о недужных, страдающих людях. Так что в Церкви это воспринимается более естественно. По крайней мере, какого-то резкого сопротивления особым людям я в Церкви не встречал.
Бывает, что им делают замечания «из ревности по благочестию». Например, бывает, что аутисты или дети с синдромом дефицита внимания и гиперактивности во время службы совершают какие-то импульсивные поступки, издают неконтролируемые звуки и т.п. Если это воспринимается другими прихожанами как хулиганство или неблагоговение, тогда они пытаются научить их правилам поведения. В таких случаях на нашем приходе мы всегда объясняем, что по-христиански не надо никого осуждать, что человек просто не может вести себя по-другому и что этот ребенок в действительности вас тоже может чему-то научить. И тогда вопрос снимается.
Это распространенная ошибка, когда детей стараются заставить вести себя так, как ведут себя взрослые. Ребенок есть ребенок, а взрослый есть взрослый — они разные. Ребенок не может, скажем, физически замереть и простоять всю службу, как изваяние, не шелохнувшись.
Исторически Церковь имеет большой опыт попечения об особых людях, и очень часто в истории именно Церковь становилась инициатором различных мер поддержки особых людей. Например, первым сурдопедагогом был монах Педро Понсе де Леон, он преподавал неслышащим людям полный курс среднего образования и даже иностранные языки.
В наши дни многие священнослужител
— Что бы Вы посоветовали тем священникам и мирянам, которые хотели бы попробовать свои силы в служении особым людям, но у которых нет опыта? Как преодолеть свой страх?
— Лучше всего побывать в какой-то уже сложившейся общине. Тогда человек поймет, как можно помочь причаститься тому ребенку, который все вокруг разбрызгивает: после Причастия ему нужно сразу прикрыть рот платком. Кто-то из самых лучших чувств так сильно волнуется, что не в силах справиться со своей непроизвольной моторикой, может ударить по Чаше, и его приходится держать. Когда человек увидит, как все это происходит на практике, он поймет, что это совсем не страшно и не так уж трудно.
— То есть страх — от незнания?
— Да. Знаете, есть люди, которые говорят: «Мы все понимаем, но заниматься этим не можем». У них слезы на глаза наворачиваются, и они ничего с собой поделать не могут. А есть такие, которые потихонечку втягиваются. Они постепенно начинают в любом ребенке, да и в любом человеке, видеть образ Божий. Это самое главное. Я думаю, что в жизни каждого человека, наверное, бывают встречи, когда он вдруг начинает понимать, что эта встреча не случайна, что Господь для чего-то ее устроил.
— Есть такой стереотип, что полноценная духовная жизнь может быть только у здоровых людей…
— Да, нам внушали со школьной скамьи: «В здоровом теле здоровый дух». Значит, в больном теле больной дух? Но в действительности даже эта расхожая цитата неточная. В оригинале античный автор сказал так: «Остается только молиться, чтобы в здоровом теле и дух был тоже здоровым».
На самом деле, Священное Писание нам говорит обратное: дух силен, а плоть немощна. Православная духовная традиция никогда не превозносила физическое здоровье. Феофан Затворник, наоборот, пишет, что не очень подвижные и не очень физически развитые дети, на его взгляд, обладают большей чувствительность
В любом случае святоотеческий опыт говорит, что физические изъяны духовному здоровью никак не вредят. Я не раз наблюдал, насколько внутренне глубокой может быть жизнь человека с инвалидностью. Вот одна история. Девочка с диагнозом ДЦП жила с мамой. В какой-то момент ребенок перестал есть. Мама никак не могла понять, что же случилось. Оказалось, что девочка услышала, как мама говорила в раздражении: «Да что же ты у меня все время растешь и растешь, такая тяжелая стала, я тебя еле таскаю». И она решила своей маме помочь, отказавшись от еды.
Я знал одного ребенка, который совсем не говорил, а только внимательно смотрел. Все у него происходило внутри. Можно сказать, его жизнь была безмолвной молитвой. Родители периодически просили волонтеров подменить их и посидеть вместе с ребенком. И эти волонтеры заметили, что после того, как они проводили рядом с мальчиком какое-то время, у них самих облегчались симптомы депрессии — такой интенсивной духовной жизнью жил ребенок.
Мы часто связываем жизнь духа с интеллектуальной жизнью. Но бывает, что человек дарит столько доброты, столько любви и столько внутреннего, тонкого понимания другого человека, что это никаким интеллектом не заменишь. При отсутствии мощного интеллекта бывает очень умное сердце, умная душа. Поэтому я бы не сказал, что духовная жизнь у особенного человека ущербна — Дух дышит, где хочет.
— Если у особенных людей бывают духовные взлеты, значит, бывают также и падения, и конфликты?
— Расскажу историю. В храм, где я служил, ходили две пожилые женщины, обе неслышащие. Так получилось, что они еще со школы были врагами. После окончания школы они какое-то время благополучно не встречались. И вдруг оказались в одном храме. Их тропиночки сошлись, и деваться было некуда (этот храм специально оборудован для неслышащих людей, они там могли полноценно участвовать в богослужении).
В конце концов одна из них пришла и сказала: «Отец Петр, а можно как-то не попадать в рай?» Я удивился, спрашиваю, с чем связан такой вопрос. «Ну, вот она может попасть в рай?» Я отвечаю: «Каждый может». Тогда эта женщина говорит: «Но понимаете, если она туда попадет, я же уже туда не пойду. Можно я тогда пойду в ад?» Я стал с ней беседовать: «Понимаешь, Господь принял крестные муки для того, чтобы все спаслись. Представляешь, сколько страданий Он вытерпел, чтобы сбылась Его мечта о том, чтобы все люди были счастливы и все было хорошо?! Самая лучшая благодарность Богу — это сделать так, чтобы действительно все были счастливы, чтобы все были в раю. Представляешь, как Он страдает, когда Его план рушится из-за того, что две овечки, которых Он любит и для обеих хочет спасения и счастья, находятся в раздоре?»
Мы поговорили, но и после этого, если им случалось сталкиваться, они все время конфликтовали. Одна из них сетовала: «Если бы я знала, что на старости лет мне выпадет такое счастье, что я буду ходить в церковь специально для неслышащих! И такое горе, что рядом со мной будет она». Так что счастливого конца пока не случилось. Видимо, это для них последнее испытание перед переходом в жизнь вечную.
— Как этот опыт общения с особенными людьми повлиял на Вас лично?
— Я понял, что все люди особенные. Все мы условно здоровые, условно нормальные, и поэтому к каждому человеку нужен свой подход.
Мне было интересно наблюдать за своими детьми, которые приезжали во все устраиваемые нами реабилитационные лагеря и дружили с особенными детьми. Мне тогда многие говорили: «Что же ты делаешь! Дети насмотрятся на уродов и станут уродами». Не стали. Я вижу, что мои дети очень много получили от общения с этими детьми, они научились принимать «другость» другого человека.
Очень важно, чтобы взрослые этому помогали. Я знаю один замечательный пример. Однажды в обычную школу пришел учиться ребенок с нарушениями развития. Учительница рассказала детям, что с ними будет учиться совершенно особенная девочка, которая прилетела с Луны. Она сказала: «Ребята, нашей новенькой девочке-лунатику так трудно на Земле, среди нас, землян, что нам обязательно надо помочь ей адаптироваться и научиться жить среди нас». Эта девочка впоследствии сумела окончить обычную школу. Спасибо учительнице.
