Христианская психология – довольно молодое направление в отечественной психологии. Одним из вдохновителей этого направления в современной России является доктор психологических наук, заслуженный профессор Московского университета, член-корреспондент Российской Академия образования, заведующий кафедрой общей психологии МГУ имени М. В. Ломоносова, научный руководитель факультета психологии РПУ Борис Сергеевич Братусь. В чем принципиальное отличие христианской психологии от других направлений этой науки? Какова ее практическая польза?
– Борис Сергеевич, что послужило толчком для разработки идеи христианской психологии? С какими трудностями, противостоянием приходилось, и возможно, приходится сталкиваться в развитии и продвижении данной идеи?
– Сама идея соотношения, сопряжения психологии и христианства возникла и начала развиваться очень давно. Первая в России книга по психологии была написана в 1796 году диаконом (позже он стал священником, протоиереем) Русской Православной Церкви Иваном Михайловичем Кандорским, и называлась она «Наука о душе, или ясное изображение ее совершенств, способностей и бессмертия». Уже начиная с ХVIII века психология преподавалась в знаменитой Киево-Могилянской Академии и затем во многих крупных Духовных учебных заведениях. Ясно, что после революции, в годы «безбожных пятилеток», взаимоотношения Церкви и психологии, да и вообще науки, в целом, были прерваны, наука и религия стали рассматриваться как антиподы, религия представлялась как враг науки.
Непосредственным толчком к разработке современной христианской психологии в России стал семинар «Психология и религия», организованный на факультете психологии МГУ имени М. В. Ломоносова мною совместно с выпускниками факультета священниками Борисом Ничипоровым и Иоанном Вавиловым. Семинар состоялся в апреле 1990 года в рамках традиционных Ломоносовских чтений и вызвал такой интерес, что решено было превратить его в постоянный и регулярный. Так родился первый в истории Московского университета Семинар по христианской психологии и антропологии. Мы собирались примерно раз в месяц. Помимо известных психологов (Т. А. Флоренская, Ф. Е. Василюк, В. И. Слободчиков, В. Ф. Петренко, В. В. Рубцов и др.) участниками семинара были литературоведы, искусствоведы, историки, философы (В. С. Непомнящий, А. Б. Зубов, В. Г. Моров, Б. Н. Любимов и др.). Интерес был огромным, длились семинары часа по три, без перерыва, потом кулуары, чай, разговоры в коридорах, споры. Помню, что пол месяца я был занят подготовкой к этим семинарам, а потом пол месяца отходил от этого. Самые большие аудитории факультета были переполнены, чтобы вместить желающих, приходилось иногда выносить все столы.
Я вспоминаю об этом, потому что именно вокруг данных семинаров стало постепенно образовываться сообщество христиански ориентированных ученых и студентов. Стали возникать идеи, планы, были сделаны первые шаги к их осуществлению. Так возникла идея создать отдельное учебное направление для старшекурсников, которые стали группироваться вокруг семинара (любопытно, что все началось с малого дела – с чая, который они организовывали для всех). В 1992 году появилось (с большой помощью старшего преподавателя Г. Н. Плахтиенко) новое учебное направление при кафедре общей психологии, названное «Психология религии» (хотя на деле это был первый в стране опыт образовательной программы по христианской психологии). В том же году В. В. Рубцов был назначен директором Психологического института РАО и сразу предложил мне создать в институте Лабораторию христианской психологии. Назвать ее пришлось по-другому, но лаборатория была создана и просуществовала шесть лет. Официальное название ее – Лаборатория философско-психологических основ развития человека, но, по-моему, никто за эти 6 лет правильно это название не произнес, а говорили – Лаборатория христианской психологии или Лаборатория Братуся. Здесь начались уже узконаучные, прицельные обсуждения и семинары, родилась дерзкая идея первого учебного пособия по христианской психологии, и в 1995 году, в издательстве «Наука» это пособие увидело свет (Начала христианской психологии. Учебное пособие для ВУЗов. М.: Наука. 1995. Ответственный редактор Б. С. Братусь, научный редактор С. Л. Воробьев).
Что касается трудностей и противостояния, то, кончено же, они были: настороженность большинства коллег и тогдашнего начальства, обвинения в «сектанстве», в нарушении принципа светскости образования, в подрыве научной психологии и т.п. Однако все это были, на мой взгляд, не ахти какие препятствия и общего движения в 90-х они затормозить не сумели.
– Христианская психология – довольно молодое направление в отечественной психологии. В чем его принципиальное отличие от других направлений этой науки: гештальта, психоанализа, бихевиоризма и т.д.?
– Есть разные основания появления новых направлений. Например, расширение сферы приложения: так появились детская, педагогическая, юридическая психологии и пр. Другой путь – это появление нового отношения к человеку, нового исходного представления о сути науки, ее задачах. Так появились в конце 50-х гумманистическая психология, экзистенциальная и др. Появление христианской психологии связано с этим типом возникновения.
Таким образом, то или иное отношение, то или иное мировоззрение, та или иная философия лежат за каждым из перечисленных вами направлений. Например, философским основанием бихевиоризма (или иначе – поведенческой психологии) служит позитивизм, человек видится только объектом воздействия внешних стимулов (формула «стимул-реакция»). Разумеется, я крайне упрощаю – бихевиоризм развивался, усложнялся, но суть его оставалась. Это последовательный материализм, заведомое отрицание тайны человеческой личности. Как писал один из его основателей, человек «представляет собой животное, отличающееся словесным поведением». Понятие свободы, достоинства, ответственности, морали в этом свете не более чем производные от системы стимулов, «подкрепительных программ» и могут быть оценены, – согласно другому видному бихевиористу, – как «бесполезная тень человеческой жизни». Отсюда вытекают как методы, так и цели этого подхода, включая и цели психотерапии, воздействия на человека. Своя философия и представление о человеке лежат в основе психоанализа, гуманистической психологии и других направлений.
Христианская психология исходит из христианской антропологии, из представлений о человеке как образе и подобии Божием, из православного святоотеческого учения о человеке. Образ дан умопостигаемо, а подобие предстоит стяжать, что требует непременного участия и от всего аппарата психики, его правильной работы. Любые мысли, чувства, намерения так или иначе проходят через психику, прежде чем достигают сознания.
– Какое другое отношение к человеку отличает христианскую психологию от традиционных психологических направлений? Как это выражается в практике христианского психолога?
– Отношение это в христианстве поднято на высоту первостепенности, где любовь к Богу и любовь к ближнему приравнены по значимости. Целью становится спасение, обретение всей полноты и радости (блаженства) жизни. В этом контексте и существует психология, дерзающая называть себя христианской. Сравним с тем же бихевиоризмом: там цель – приспособление к миру, удовлетворенность вместо счастья, внешний успех и т.п. Соответственно, отношение к другому как либо временному сотруднику, либо конкуренту, сопернику (христианский призыв возлюбить врага будет восприниматься здесь просто как безумие). Ясно, что в практике то или иное отношение к человеку будет сказываться постоянно, влияя на все задачи, методы и способы интерпретации.
– Вы бы не могли пояснить это на примере какой-нибудь актуальной современной проблемы, скажем, здоровье человека в его физическом, психическом и духовном аспектах?
– Вы спрашиваете об одной из самых сложных проблем. Для краткого и заведомо схематического ответа сузим рассмотрение до психического здоровья, а затем уже поговорим о здоровом теле и здоровом духе.
Психическое здоровье, на наш взгляд, отнюдь не однородное, одноуровневое образование. Можно выявить здесь по крайней мере три качественных уровня. Первый – базовый, уровень психофизиологический, который обеспечивает саму возможность протекания психических процессов – памяти, внимания, восприятия и др. Можно тогда говорить о психофизиологическом здоровье, обеспечивающем нам широту, устойчивость и постоянство условий психической жизни. Понятно, что существует множество форм нарушений этого уровня здоровья, что ведет к самым серьезным последствиям. Однако при всей базовой важности этого уровня, смысл его кроется не в нем самом. Мы живем не для того вовсе, чтобы наша нервная система была в меру уравновешена, активна, подвижна, устойчива и т.п., а для того, чтобы все эти условия обеспечили нам полноценную возможность видеть, слышать, чувствовать, действовать. Но это уже другой уровень – не психофизиологический, а собственно индивидуально-психологический. Его задача – построение программ нашей жизнедеятельности и их обеспечение, доведение до реализации. Успешность этой жизнедеятельности – показатель индивидуально-психологического здоровья. Что касается нарушений, то они здесь еще более многочисленны и сложны, нежели на психофизиологическом уровне (неумение поставить и удержать задачу, направить на ее решение психические ресурсы, соотнести цели, удержать мотивацию и мн. др.).
Собственно, этими двумя уровнями и ограничиваются большинство представлений о психическом здоровье и большинство направлений психологии занято исключительно ими. Эти уровни могут (и должны) быть объектом попечения и христианской психологии, но последняя всегда подразумевает еще один – высший уровень психического здоровья, который можно назвать личностным и, в конечном итоге – духовным, который определяется качеством смысловых отношений человека, поиском ответа на вопрос ради чего он осуществляет свою жизнь, выстраивает конкретную деятельность, зачем он пришел в этот мир и с чем уйдет из него.
Этот уровень, повторяю, обычно оказывается вне рассмотрения, между тем без его учета нельзя в полноте понять природу ни болезни, ни здоровья человека. Это единственный уровень, с которого может быть дана последняя возможность выйти из ситуации, даже кризисной, непереносимой, стать над ней. Более того – стать надо всей своей жизнью, увидеть ее в контексте спасения. Это, с точки зрения христианской психологии, предельный для человека уровень свободы и самопонимания. И тогда ущербом для этого уровня становится не сама по себе болезнь (страшно сказать – даже смертельная), а отсутствие возможности, силы, ясности, благодати для ее понимания. Как писал о болезни выдающийся русский философ и психолог И. А. Ильин – «Она как посетитель: что она хочет от меня? Она как путешественник: куда я попал? Она как друг, который хочет предостеречь тебя: берегись, здесь ты сделал в жизни ошибку, здесь с тобой может случиться нечто серьезное… Болезнь есть как бы таинственная запись, которую нам надо расшифровать: в ней написано о нашей прежней неверной жизни и потом о новой, предстоящей нам, мудрой и здоровой жизни. Этот «шифр» мы должны разгадать, истолковать и осуществить. В этом – смысл болезни».
Вновь скажу, что этот уровень является смыслоориентирующим и путеводным для христианской психологии. Другое дело – и это надо подчеркнуть – христианский психолог должен быть хорошим психологом вообще, владеть всем корпусом знаний и методов научной психологии. Образно говоря, священник обычно встречает человека как прихожанина за порогом храма, а психолог встречает нуждающегося в нем человека где угодно – на перепутье дорог, в психиатрической клинике, одержимым наркотической зависимостью, больным неврозом, раздавленным горем, обозленным обстоятельствами, далеким от веры и пр. Психолог должен принять человека каким он есть в любом его месте и состоянии, в любой точке маршрута его жизни, как бы это ни было далеко от порога храма. И быть готовым, что к этому порогу его придется вести месяцы, а то и годы, а то и всю жизнь. Вести не просто как верующему христианину, а как профессиональному психологу, вооруженному верой. И потому христианский психолог должен в совершенстве владеть всем арсеналом теории и методов психологий. Ведь любой научный метод – это просто средство, орудие. Ножом можно отрезать хлеб и дать голодному, а можно ранить и даже убить человека.
Таким образом, выбор методов и способов работы зависит от мировоззрения, наших ценностей и должен соответствовать им в каждом конкретном случае. В методах саморегуляции и тренировки нервной системы нет ничего плохого и предосудительного, если надо «починить» психофизиологический уровень. Методы формирования поведенческого навыка могут помочь в «починке» индивидуально-психологического уровня. Другое дело, что задача христианского психолога не ограничивается «починкой» нервной системы и поведения. Обладая богатством христианского миропонимания и любви, он должен печься о том, куда «починенный» им человек направит свой путь – к Свету или к тьме. И, по возможности, оградить его от последнего и направить к первому.
– Борис Сергеевич, как христианская психология относится к формуле: «В здоровом теле – здоровый дух»?
– С точки зрения христианской психологии эта, столь известная многим, латинская пословица вызывает сомнения или, по крайней мере, не является однозначной. Известны очень болезненные, нездоровые телом люди, обладающие здоровым духом. Можно найти также много совершенных и здоровых телами, но тяжелобольных, уродливых духом. Распространенность этих двух вариантов дала повод к появлению даже такого четверостишья, построенного как оппозиция затасканной пословице:
В здоровом теле –
здоровый дух.
На самом деле –
одно из двух.
Впрочем, давно пора и древних латинян реабилитировать. Слова, ставшие пословицей, взяты из «Сатир» Ювенала, а именно стиха «orandum est ut sit mens sana in corpore sano», который был направлен тогда против одностороннего увлечения телесными упражнениями (в «гимнасиях»), т.е. фактически, в ином (если не обратном) последующему употреблению смысле. Стих переводится как «молитесь (надо молиться), чтобы ум (дух) был здоровым в здоровом теле». Речь шла, таким образом, об уповании, труде, усилиях, благодати, необходимых для достижения гармонии, а вовсе не о прямой зависимости здоровья духа от здоровья тела. Поэтому при всей значимости физического развития важно (согласимся с Ювеналом) ориентировать это развитие, осмысливать его, соотносить с разумом и духом как с главным, определяющим в жизни и спасении.
– Вы читаете курс христианской психологии в разных университетах, рассказываете об этом направлении на различных семинарах. Какие вопросы чаще всего Вы слышите от учащихся и коллег? Что людям сложно принять в этой теории, а какие ее постулаты они принимают безоговорочно.
– Надо сказать, что сначала идеи христианской психологии многими (рискну сказать, даже подавляющим большинством) из моих коллег были восприняты в штыки. Сейчас острота несколько сглаживается, но непонимание остается. Начнем все же с того, что принимается. Это христианский гуманизм, почтение к свободе совести, и др. Но далее начинаются вопросы и возражения, которые вот уже почти 20 лет, с тех пор как началась строиться христианская психология, остаются одними и теми же. Вот лишь некоторые из них. Наука и религия – совершенно разные вещи и их нельзя сравнивать и соединять. Кто ваши пациенты, клиенты, должны ли они все быть православными христианами? Отменяются ли прежние достижения научной психологии в свете психологии христианской? Где будут работать подготовленные Вами христианские психологи?
Приходится вновь и вновь разъяснять, что наука и религия, конечно же, имеют разные предметы и методы, но они глубоко внутренне связаны и подразумевают друг друга. Более того, вся европейская наука есть историческое порождение христианской цивилизации. Сама христианская теология, в отличие от языческих теогоний возникает потому, что мир в глазах христианина нуждается не только в описании и восхищении, но и в разумном объяснении. Так что рассуждения о самозародившейся из себя науки и ее изначальном противоположении христианству культурно-исторически безосновательны.
Я не устаю повторять замечательные слова основателя российской науки Михаила Васильевича Ломоносова, который писал: «Создатель дал роду человеческому две книги. В одной он показал Свое величество, в другой – Свою волю. Первая – видимый сей мир, им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его здания признал божественное всемогущество, по мере себе дарованного понятия. Вторая книга – «Священное писание». В ней показано Создателево благословение к нашему спасению. В сих пророческих и апостольских богодухновенных книгах истолкователи и изъяснители – суть великие церковные учители. А в оной книге сложения видимого мира сего физики, математики, астрономы и прочие изъяснители божественных в натуру влиянных действий суть таковы, каковы в оной книге пророки, апостолы и церковные учители… Обои обще удостоверяют нас не токмо о бытии Божием, но и о несказанных к нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры».
К сожалению, последующая история полна всевания «плевел и раздоров», в результате чего отношения науки и религии оказались столь искаженными и мутными, что не могло не коснуться и научной психологии. Между тем и научные психологи суть «изъяснители божественных в натуру влиянных действий», ибо созданный по Образу и Подобию человек появился с психикой как важной и неотъемлемой частью. Поэтому нет противоречий между научным изучением аппарата психики и общим религиозным пониманием человека. Надо лишь помнить, что это разные уровни познания феномена человека, каждый из которых, однако, подразумевает другой. Выдающийся русский ученый В. И. Вернадский писал: « Не говоря уже о неизбежном и постоянно наблюдаемом питании идеями и понятиями, возникшими как в области религии, так и в области философии, …необходимо обратить внимание и на обратный процесс, проходящий через всю духовную историю человечества. Рост науки неизбежно вызывает, в свою очередь, необычайное расширение границ философского и религиозного сознания человеческого духа; религия и философия, восприняв достигнутые научным мировоззрением данные, все дальше и дальше расширяют глубокие тайники человеческого сознания».
Коротко о другом распространенном вопросе – где могут работать христианские психологи и должны ли быть обязательно верующими их пациенты.
Сейчас во множестве открываются приходские консультативные психологические пункты, и священники направляют туда прихожан с теми или иными проблемами. Эта форма работы очень важна. Но – хочу особо подчеркнуть и еще раз повторить – христианская психология принципиально распахнута в мир, ко все людям, а не только к уже пришедшим в ограду Церкви. Поэтому христианский психолог призван работать в любых областях, но прежде всего в таких, как психология личности, индивидуальных отношений, клиническая психология, юридическая психология, словом, там, где главное – взаимодействие с конкретным человеком. Будет ли этот человек верующим, православным или нет – крайне важный, но не определяющий момент. Психолог (в этом плане, как и врач) должен быть открыт любому нуждающемуся в его помощи и компетенции. И да поможет ему Господь!
– Скажите, пожалуйста, где ведется специальная подготовка христианских психологов?
– Первым опытом можно считать упомянутую специализацию «Психология религии», которая была организована в начале 90-хх г.г. прошлого века на факультете психологии МГУ. По многим свидетельствам для всех студентов эта специализация была крайне значима для становления их личности, их мировоззрения, их отношения к себе и людям. Из той специализации один стал священником, две студентки – матушками, остальные успешно работают в разных областях психологии – от клиники нейрохирургии до организации молодежных театров. В 2011 году открыт факультет психологии Российского Православного университета. Ректор – игумен Петр (Еремеев), декан – священник Петр Коломийцев, научный руководитель – Б. С. Братусь, в ученый совет факультета входят Ф. Е. Василюк, В. И. Слободчиков, А. Н. Кричевец, А.Ф.Копьев, священник Андрей Лоргус, Е. Н. Проценко и др.). Факультет произвел первый набор студентов, обучение ведется в тесном сотрудничестве с главным центром психологической науки — факультетом психологии МГУ имени М. В. Ломоносова. Что касается богословской подготовки, то она будет вестись на традиционном для РПУ высоком уровне.
Надо сказать, что на досках объявлений в храмах я встречаю приглашения в различные открывающиеся академии, школы, институты, где также обещают готовить христианских психологов и психотерапевтов. К сожалению, обнаружить за этими объявлениями действительно авторитетных специалистов-психологов, как правило, не удается. Видимо и этой области предстоит перенести ту болезнь, которой заражена вся отечественная психология. В одной только Москве существует более 400 факультетов, отделений, филиалов, готовящих за плату дипломированных психологов, тогда как реальную подготовку могут гарантировать, в лучшем случае десять. Остальное, увы, профанация. Прибавим сюда и просто самозванных психологов. Я уже давно наблюдаю одну активистку, которая в своих многочисленных передачах на радио и телевидении объявляет себя (видимо, в зависимости от настроения) то писательницей, то феминисткой, то психологом, то психоаналитиком и терапевтом. Психология, наверное, единственная у нас в стране профессия, о принадлежности к которой может пока заявить любой желающий.
Очень бы не хотелось, чтобы все это пришло в область христианской психологии. Но пока я вижу все увеличивающееся количество тех, кто уверенно называет себя православными психологами, не имея даже базового психологического образования. При этом они охотно берутся давать советы, вести консультации, появляются даже на православных каналах, дискредитируя тем самым новую ветвь отечественной науки.
– Одна из областей Ваших научных исследований – клиническая психология, в рамках которой в 70-е годы Вы провели первое в отечественной психологии исследование изменений личности при хроническом алкоголизме в зрелом возрасте, позже – подростковом. Алкоголизм – постоянная беда наших соотечественников, но самое удручающее то, что эти пороки активно захватывают молодежь и подростков. Насколько применима христианская психология для борьбы с этим пороком?
– Очень важный вопрос. Но в такой его привычной постановке кроется едва ли не главная ошибка. С хроническим алкоголизмом бороться поздно и бесполезно. Это тяжелое психическое заболевание и потому его надо лечить. И шансы вылечить, увы, небольшие. Психология и, конечно, христианская психология, могут и должны сыграть здесь свою роль (есть успешные опыты, о которых речь должна идти особо), но, направив все силы лишь на лечение больных алкоголизмом, справиться с бедой нельзя.
Есть такая притча об обрушившемся на некое село бедствии. В реке, что проходила по селу, вдруг объявились тонущие, захлебывающиеся в воде люди и все жители сбежались, чтобы помочь их спасти. Но тонущие все прибывали и прибывали. У жителей уже не было сил и средств, чтобы всех их спасать. Тогда один из жителей сказал: «Вместо того чтобы тратить все силы на спасение утопающих, надо пойти вверх по течению и найти где и почему они в эту реку прыгают».
В отношении алкоголизма, наркоманий, а теперь и игроманий надо «подняться вверх по реке» и понять, почему столь многие в нее прыгают, и кто их туда систематически толкает. И тогда мы обнаружим, сколь многое нужно менять в нашей привычной жизни – и индивидуальной и общественной, чтобы избежать попадания в эту реку.
Взять хотя бы многочисленные популярные передачи, приковывающие массы зрителей – бесконечные лотереи, конкурсы, поля чудес, выиграй миллион и др. Они систематически внедряют одну, но пламенную страсть – желание быстро, в один момент разрешить свои проблемы, для чего нужно лишь правильно нажать кнопку, угадать букву, первым выкрикнуть слово и тогда ты вмиг станешь богатым, знаменитым, уважаемым, счастливым. Не нужны долгие годы труда, усилий – все это лишнее, даже презренное, удел неудачников, людей серых, неинтересных, а здесь все можно поучить сразу.
Но ведь это, с точки зрения психологии, ни что иное, как установка, могущая легко привести к зависимости от наркотика, который сразу «разрешит» все твои проблемы. Как говорит один из героев повести Валентина Распутина: «Выпил – как на волю попал, освобождение наступило и ты уже ни холеры не должен, все сделал, что надо». Следует ли добавлять, что это «освобождение» иллюзорно, оно лишь укрепляет зависимость и отдаляет от реальности.
Это только один маленький аспект, а сколько их еще. Нужна направленная политика, причем направленная не против алкоголизма, а за человека. Понятно, сколь будут важны здесь христианские принципы. Трезвение, противостояние соблазнам, умение видеть реальность, а не ее подмену – важнейшие ориентиры христианской психологии личности.
– Ваше детство и взросление, становление как личности происходило в атеистические советские годы. Как Вы пришли к Православию, в Церковь?
– Юность пришлась на шестидесятые годы прошлого столетия, когда литература, искусство, наука, общественная мысль «оттаивали» во время хрущевской «оттепели». Это была (в особенности по сравнению с нынешним временем) читающая, спорящая и напряженно думающая страна, по крайней мере, в той ее части, которую принято называть студенческой, университетской молодежью.
Складывались убеждения о жизни, о которых спорили и которые отстаивали. Даже решение простого карьерного вопроса – вступать или не вступать в коммунистическую партию – требовало тогда определенной позиции и платы за нее. Вступишь в организацию, ложность которой начинал все более отчетливо понимать, получишь повышение, возможность выехать за границу, дадут ставку, сделают заведующим и т.п. Это то, что приобретаешь, а что потеряешь? То – чего прямо не видно – уважение значимых других, самоуважение, чувство достоинства. И первые слова первого Псалма – «Блажен муж, который не ходит на собрания нечестивых» – звучали словно прямо сказанные о партсобраниях, идя на которые люди теряли какие-то грани блаженства. Естественно, что среди размышлений и споров, которые шли в годы студенчества (да еще и раньше, в старшей школе) появились душа, ответственность, идеалы, словом, все то невидимое, что является основой Веры, той, которая по слову Апостола и есть уверенность в вещах невидимых (в греческом тексте – «упование извещаемых, вещей обличение невидимых»).
Но думать, что ты сам приходишь к Вере, сам «обличаешь невидимое» – глубокое заблуждение. Ты настолько подходишь к ней, насколько она подходит, приходит к тебе. «Се стою перед дверью и стучу, кто откроет – с тем и вечерять буду», – говорит Господь. И если различишь, наконец, этот тихий стук, то он затмит, заглушит все звуки мира, всю его какофонию. И является уверенность, «упование извещаемых, вещей обличение невидимых». Является Вера – раз и навсегда. Не как доказательство и умственное построение, а как очевидность.
У меня, по бесконечной милости Божьей, это произошло в 1971 году, на родине отца, в маленьком украинском городе Конотопе, где я заканчивал написание своей кандидатской диссертации. Там я пережил тяжелейший душевный кризис потери смысла жизни и только память о родных и близких удержала от роковых шагов. И вот, как яркая молния, вдруг освещающая местность, лежащую во тьме, – есть Бог! Все остальное – крещение, медленное воцерковление, занятие христианской психологией – уже следствия.
Интервью для журнала «Православное образование» (лето 2012)
